Потаенный Киев. Хранитель. История девятая. Подземка

Благодарность Катерине за  хороших подземных жителей

Хранитель-9. Подземка

Николай закрыл глаза. Отдалились звуки засыпающих механизмов, возня собирающихся домой коллег, очередной «океанический» хит, рвущийся из наушников соседа. Осталось лишь молчание Подземки. Именно так, с большой буквы. Несмотря на шестой год работы на Метрострой. Несмотря на давно мертвые романтические позывы «соединить края столицы транспортом, не знающим пробок». Господи, как давно это было. Уже шесть лет. Всего шесть лет.

Плотников поднял руку, прощаясь с любителем Вакарчука.

Последний вздох огромных машин. Глухо хлопнула дверь. И пришла Тишина.

Коля любил оставаться после смены. Ощущение тонн земной тверди над головой не давило, нет. Оно придавало жизни смысл. Смысл, давно утерянный теми наверху, готовыми рвать глотки соседям за следующую ступеньку карьеры, более округлую самку или крупную цифру на хрустящей бумажке.

Здесь, внизу, тоже таких хватало. Эта многострадальная линия на Теремки, строительству которой поочередно противилась то природа, то людская жадность, очень четко показала, «кто есть ху» в подземной семье. Такой дружной на первый взгляд.

Странный звук донесся из тоннеля. «Кого это там носит?» Плотников искренне обиделся на нарушившего его одиночество.

Дрогнули стены. В мигнувшем свете исказилась перспектива, и ни разу не испытанный внизу страх безжалостной цунами захлестнул сознание.

Пелена перед глазами.

Пустота.

«Где я?» Незнакомые тоннели, обрывки кабеля, тусклое освещение. Безумный бег коридорами, которые, казалось, начали судорожно сокращаться, желая сдавить добычу, оставив внутри до скончания веков.

Поворот.

Черные, залитые слизью стены, липкая жижа под ногами. «Здесь что-то не так, – надрывался мозг, пытаясь выбраться из-под черного савана паники, – это не метро, это черт знает что!»

В боковом отнорке мелькнула фигура крупного животного. Низкое рокочущее рычание. Прочь!

Мелькали по сторонам тусклые источники света, за спиной нарастало ощущение смертельной опасности. На границе бокового зрения то появлялись, то исчезали какие-то изломанные огоньки, отсветы и силуэты.

Поворот.

Стена.

Парень обернулся к предавшей его Подземке. Позади уже клубилась неясная тень.

Крик не умирал под сводами тоннеля целую вечность.

_________________________________________________________

Виктор проснулся от хлопка двери в тамбур. Лада, свернувшаяся калачиком на верхней полке, не отреагировала. «Везет же некоторым». Никитин, в трезвом состоянии спавший весьма чутко, всегда завидовал чужой способности игнорировать шумовые эффекты.

Девушка застонала. Недавняя история с тварью из древней Степи не обошлась Берегине даром. Чем пришлось заплатить подруге за упокоение Матки, парень не знал до сих пор. В общем, внезапно возвращенные старым товарищем пол-штуки баксов пришлись как нельзя кстати. Благо бархатный сезон пребывал в полном разгаре.

За окном промелькнули первые домики Феодосии.

Недовольный писк был тут же заглушен агрессивным мявом. Виктор вздохнул. Идея ехать с передвижным зверинцем не глянулась ему еще в Киеве. Однако любимая уперлась. В результате к багажу прибавились клетка с недовольным сиамом и мельтешащая на шее Анфиска. «Как хорошо было, когда мы с плюшевыми зверями ездили… Те только место в рюкзаке занимали… А по головам не гасали…Посреди ночи дурными голосами не орали…»

— Что же вы животинку-то тираните, ироды! – страдальчески отозвались из соседнего купе. Животинка довольно подняла лапу и гордо принялась за туалет.

Лицо уже отказывалось складываться в улыбку, а визитки – засовываться в туго набитый карман. Создавалось впечатление, что как минимум половина Феодосии, а также окрестных городков и весей  просто сгорают от нетерпения приютить у себя молодую пару с очаровательными зверюшками. «Это вы Арчикиного голоса ночью не слыхали», – злорадно думал Виконт, параллельно сокрушаясь о предварительной договоренности со знакомыми в Коктебеле. За полчаса он получил с два десятка предложений как минимум не хуже, а то и повыгоднее. Искушение было велико. Но проклятая обязательность вновь перевесила.

Промелькнули за окнами автобуса умеренно бескрайние виноградники, и перед паломниками, наконец, раскинулась голубая бухта, прикрытая от солнца профилем Волошина. Начался ОТПУСК.

Лазурная искрящаяся гладь моря. Черные стены Карадага. Бархатные капли крымского вина. Песни до рассвета. Изменчивая грива Хамелеона. Прозрачные безлюдные бухточки Нового Света. Степные просторы над Лиской.

Крым разворачивался перед ними роскошной брюнеткой, с ленцой блистающей своими прелестями, опытной кокеткой, твердо знающей, что никуда ты от нее не денешься. И никакие Турции, Болгарии, или, прости Господи, Собачьи острова не заменят этого благословенного полуострова.

К сожалению, не все было благостно. Кучи обгорелого мусора на берегах Лисьей бухты. Любовно огороженный от плебса высоченными заборами берег моря. Цены, которым бы искренне позавидовали прожженные торговцы с Бессарабки. Висящее над Крымом желание местных урвать кусман пожирнее. М-да.

Виктор глотнул «Эким Кара». Кстати, знаменитое вино также разочаровало. Что ж вы туда спирта-то стоко бухнули!

Под ногами в свете луны плескалась великая равнодушная стихия. Разбрелись спать даже неугомонные пляжники, дотемна упорно коптящие бока под сентябрьским солнышком. Покров ночи скрыл все следы людской деятельности, оставив лишь нетленное: море, ветер и громаду Карадага.

Плеснула набежавшая волна, вдруг повеяв пресной водой, днепровским ковылем, блеснув серебряным щучьим боком.

Виконт отставил кружку.

Тьма, пришедшая с Порогов, окутала любимый парнем Город.

Шипение волны утратило идеалистическую нотку, принося холод километровых глубин.

Р-р-рок.

Никитин шагнул в прибой. Вода забурлила вокруг ног Хранителя, теряя ласковую мягкость и набирая силу, крушащую стальные борта.

Р-р-рок.

Виктор закрыл глаза. Что-то приближалось. Что-то взбудоражившее доселе мирную бухту. Что-то, чему здесь не место.

Гибкая фигура, выметнулась из-под воды, а вслед за ней шла Волна.

Волна Океана.

Хранитель, перебросив пришедшую через себя,  развернулся к морю.

— Стоять! Хватит, я сказал! Она под моей опекой!

Волна, способная разнести танкер средних размеров, разочарованно рассыпалась, окатив парня с ног до головы.

Никитин, помянув мать изобретательного боцмана, медленно снял насквозь мокрую рубашку, и повернулся к пришельцу. Точнее к пришельце. Которая как раз прекратила испуганно вглядываться в море.

— Текс. Днепровская русалка. И чего мы тут делаем?

Шелест воды усилился, завораживая и принося голоса.

«Позерки, — поморщился парень. — Сколько раз просил общаться без этих понтов…»

Над Городом клубился страх. Робко жались по притокам русалки, тяжело шевелился в омуте Водяной, вздрагивали домовые на темных кухнях, опасливо шелестели кроны над дрожащими мавками. В Киев пришла смерть. Смерть для тех, кто редко с ней сталкивается. Для сущностей не вечно, но долго живущих. Смерть из ниоткуда.

 «Ну, спасибо и на том, что хоть недельку отдохнуть дали…»

— Вот блин, стоило вас ненадолго оставить, как тут же фигвамы рисовать начинаете.

В общем, отпуск закончился. Внезапно. Как диван.

 

Хранитель стоял на вокзале, с удивлением вслушиваясь в Город. Парень ожидал другого. Мрачных эманаций, прости Господи, темных сущностей, да чего угодно! Только не тишины. А встретила его именно Она. Всеобъемлющая королева, владычица мира, ниспровергательница царств. На первый взгляд все было в порядке. В порядке пребывали  улицы и дома, парки и скверы, люди и животные. А над всем этим парила Она.

Нервно завозилась крыса на плече, зашипел из переноски кот.

— Вот и я о том же — отозвалась Лада.

 

«Город свободы будет стоять до конца!»

«Ну да, до победного,  — Виктор крутанул колесико мышки.

«Динамо в весне!» – радовались дальше.

«С ума сойти, мы сумели обогнать белорусов с молдаванами».

«Налоги должен платить каждый», – угрожал президентский ресурс.

«Как же вы мне все дороги…»

«Обстоятельства смерти работника метростроя остаются…»

«Стоп. А вот с этого места поподробнее…

А еще говорят, все интересные данетки завязаны на смерти, – внезапно всплыло в мозгу. — А жизнь, простите, на чем?»

«Молодой  перспективный работник… фанат своего дела…загадочная кончина…на лице покойного застыла гримаса крайнего…»

Назойливый писк оторвал от экрана.

— Анфиска, в чем дело? — крыса явно имела что сказать. И лишь крайняя тупость хозяина мешала узнать что. — Гулять хочешь? Ты что, породистый кобель, чтоб тебя выгуливать? Ладно-ладно, не переходи на ультразвук, пошли воздухом дышать.

 

Дальнейшее крайне напоминало игру в горячо-холодно. Крыса сразу принялась наматывать круги по плечам. Очень скоро путем проб и ошибок, недовольного шипения и кучи потраченных нервов Виктор уразумел, что чувствует лошадь, понукаемая неопытным наездником.

Когда Анфиска, наконец, удовлетворенно вздохнув, слезла на землю, у парня не оставалось сил удивляться цели путешествия.

Пахнуло сыростью. Они стояли перед дренажкой.

 

«Тэк-с. Фонари. Два. С полным зарядом батарей. Запасной комплект их же. Обувь: крепкая, высокая, не жмет, не трет, воду пропускает слабо. Шмотки походные, движения не стесняющие. Моток веревки плюс аптечка – в наличии. Блин, как на Северный полюс собираюсь. На башке плотная шапка. Каски, извините, не раздобыл. Клаустрофобией не страдаю (наверное?). Темноты не боюсь. Ответственность несу».  Виктор закрыл памятку.

— Перечитал? – белозубо улыбнулся Сталкер. – Все на месте? Тады двинули.

То, что придется лезть под землю, Никитин принял спокойно. Правда, без энтузиазма. Слишком много встретилось манков, указующих на то, что на поверхности решения проблемы нету. Как класса.

Одному спускаться было не с руки. Крайне высок шанс потом долго и нудно искать выход. В таком деле надобны профессионалы. На диггеров (в очередной раз убедившись, что любой город — это большая деревня) выйти особого труда не составило. Вменяемые мужики оказались. Кстати, среди них тоже ходил упорный слушок, что внизу не все в порядке. Вести подорванного журналиста вызвался худощавый хлопец лет 30 с голливудской улыбкой и 15-летним стажем спусков. Смущало, правда, погоняло – Сталкер. К счастью, имя – Михаил – практически примиряло с прозвищем.

В кармане зашуршало. Третий член экспедиции показался на свет. Анфиска, похоже, считала себя как минимум инициатором и идейным вдохновителем данной эскапады. В том, что глупые людишки без нее под землей пропадут, крыса была также твердо уверена.

 

Спина предусмотрительно заныла уже через пять минут движения по полутораметровой трубе. Виктор обреченно вздохнул. Ближайшее время не обещало ничего приятного. Хуже всего было то, что парень абсолютно не представлял, что нужно искать. Оставалось полагаться на авось, а также веками проверенный метод: ввяжемся в бой, а там разберемся.

Первый час пути особенных открытий не принес. Все сильнее болела спина, журчала под ногами вода, мерно посапывала Анфиска из кармана. Интуиция молчала.

Все изменилось в момент.

Одновременно тихо матюкнулся Стакер и резко оживилось домашнее животное. Через миг нарастающее шуршание услышал Виконт.

На них надвигалась волна. Серая волна из шевелящихся тел.

Их видели угасающие глаза умирающих от чумы на узких улочках средневековых городов.

Их слышали прячущиеся по развалинам от артобстрелов.

Их проклинали, лишившись  всех запасов съестного.

Им было все равно.

Крысы.

Много.

Очень.

«И нифиговых таких размеров. Что ж они жрут, когда хоббитсов здесь нету?»

Резко опустел карман. Серый поток принял в себя еще одну частицу. Забурлил. Одна воронка. Вторая. Писк.

Остро пахло мокрой шерстью.

Никитин шарил и никак не мог нащупать кинжал, которому полагалось пребывать в ножнах на поясе.

«Тут скорее огнемет бы пригодился, чем ножик».

Количество воронок увеличилось. Внутри серой массы что-то происходило. Вот только было неизвестно, к добру это или к худу.

Тишина свалилась внезапно.

Сотни, а то и тысячи маленьких красноватых глазок уставились на Хранителя.

Пристально.

Недоверчиво.

По-человечески.

Затихший вроде бы писк, вернувшись, за минуту достиг апогея. Затем все пришло в движение. Поток хвостатых тел редел, рассасывался, развеивался, как дым на ветру, как туман на рассвете, как обещания политиков после выборов.

Слева выдохнул Михаил. Перед двумя ошарашенными парнями сидела, вылизываясь, одинокая крыса, кокетливо поглядывая на зрителей.

Было очень тихо.

Резко заныл зуб. Что-то шевелилось на самой границе восприятия. Что-то недоброе. Недружелюбное. Повеяло угрозой. Повеяло…

И исчезло.

 

Никитин потер глаза. Уже вторые сутки он не вылезал из рукописного отдела крупнейшей библиотеки столицы. Нужна была информация. Интернет, к сожалению, сейчас помочь не мог.

Следующая рукопись.

Автор – монах Лавры – заинтересовал парня с первых строк. Деятельной натуры был субъект, увлекающейся.

«…подземный град сей отрыт был погаными, коли изведали они силу Христову, почуяли: не совладать с ней идолам. Углядели волхвы, что нет их мочи поперек Христу стоять, собрали темный народ, Господа нашего не принявший, повлекли прочь от Града. В земле норы глыбокие копать. Да низвергнутся во прах врази Его. Ибо Бог наш велик, ныне и присно и во веки веков, аминь…»

Рассказ был довольно запутан. К тому же сохранился далеко не полностью. По всей видимости, монах, живший веке в XIV, наткнулся на свитки минимум 400-летней давности, записанные со слов очевидцев, а возможно, и участников сооружения подземного города. Местами складывалось впечатление, что инок Василий с позиций «спокойного» XIV столетия где-то даже завидовал жителям ранешних времен, заставшим приход Креста на берег Днепра. Искренне при этом сопереживая скудоумным глупцам, не принявшим единственно верной религии.

В дальнейшем стало ясно, что как минимум один участник строительства оказался словоохотлив…

«…от зари до зари. 16 кветня в дальних отнорках сгинул мальчонка Ратмира-кузнеца. Велесов волхв сам один туда направился. Вернулся седой как лунь. Верным строго-настрого запретил туда соваться. Отнорки велел заложить, а женок и деток малых в неведении держать…»

В общем, докопались наши «шахтеры» до ходов, «не людьми отрытых», по словам этого самого центрового волхва. Что-то он там увидел такое, что произвело на него поистине неизгладимое впечатление. А волхв, кстати, о птичках, непростой был. Идею о подземном граде именно он в массы задвинул, а потом морально поддерживал всю эту языческую гоп-компанию. Долгое время не без успеха. Знающий был мужик. Харизматичный лидер, о! Тот, кто эту историю поведал, весьма Велесова волхва уважал. И боялся.

В наушниках прогноз погоды сменился новостями: «После вчерашней разборки в Раде все с нетерпением ожидают применения в стенах парламента ручных гранатометов и отравляющих газов… Евро под угрозой…Глава КГГА с уверенностью заявил: «Несмотря на все проблемы, метро на Теремки будет пущено в срок…»

 

Поток машин не ослабевал. Федотышна подслеповато прищурилась, пытаясь разглядеть заветную «зебру». На исходе восьмого десятка зрение стало пошаливать. Уверенная рука приобняла за плечи.

— Идемте, бабушка. Как раз зеленый.

— Ой спасибо, сыночек. А я, старая, совсем слепая стала. Переход разглядеть не могу. Храни тебя, Господь, милый.

Рука сжалась чуть крепче, направляя к противоположному бордюру.

Аккуратно одетая старушка посеменила дальше, оставив позади полную опасностей дорогу. Взгляд переводившего ее скользнул по сухонькой спине, на миг задержавшись на позвоночнике. Федотышна сбилась с шага, потянувшись к внезапно занывшей пояснице.

Крепкий, дорого одетый мужчина с чуть тронутыми сединой висками быстро шагал по тропке, ведущей от Выдубичской развязки. Его не смущал ни легкий осенний дождик, поливающий костюм от Армани. Ни скользкая глиняная тропка, пачкающая грязью туфли из крокодиловой кожи. Ни взгляды редких прохожих, удивленных видом фигуры, более уместной на Банковой, нежели в промокшем осеннем лесочке.

Завидев третью по счету потерну, мужчина свернул с тропинки в вовсе уж непролазную грязь. Причем привлек его не сквозной тоннель. Несколько десятков шагов, и он, не замедляясь, уверенно вошел прямо в стену.

 

 — Я говорил. Они не остановятся. Эти мартышки понимают только силу. Сердце Земли будет уничтожено. Они все рушат. Если хотите сохранить  Его – нужно драться.

 

Виктор торопливо добил сигарету, вернулся в читальный зал. Развязка «подземной» истории была близка.

«…дети, рожденные без солнца, уже нянчат своих чад. И гинут. Все чаще. Здесь опасно. Волхвы не сдюжили остановить то, что ползет снизу. Снаружи еще большая беда. Люди Креста повсюду. С каждой луной все труднее беречь тайну истинного Града…»

«…вчера волхвы рекли, что узнали путь. Они призвали Рода в свидетели, что мы будем жить по правде, а черные иноки с Горы не смогут нам помешать. Нужно лишь поверить. Полностью, безоглядно. Великий Род, прости меня за слабость. Я не смог. Я ушел из Града и принял Христа…».

«…мне почти девять десятков весен. Я чую Морану. Я прожил долгую жизнь. Но до сих пор жаль, что не узнаю, какой путь избрали Ведающие для Верных…»

Виконт закрыл рукопись. Нужно было идти под землю.

 

На этот раз без диггеров. Хранитель мягко коснулся сознания эфирного облака, висящего рядом. Стало теплее, попустило спину.

На зов откликнулась именно эта сущность. Природа ее была где-то сродни районным, но без привязки к определенной городской территории. Несмотря на менее чем часовое знакомство, Виконт почему-то чувствовал себя как рядом с надежным, проверенным товарищем.

«Надо будет наверху контакт с новым знакомцем не потерять. Куда нам, как мыслишь?» Облако двинулось налево. Виктор пригнулся, стараясь не треснуться башкой о верхнюю часть трубы. «Блин, как неудобно без имени-то общаться. А шо поделать, если собеседник шифруется почище заокеанских шпиенов».

На сердце было неспокойно. С каждым шагом нарастало ощущение угрозы. Спутник чуял то же самое.

Сдавило сердце.

«Началось», — обреченно донеслось от соседа.

Мигнул и пропал свет налобного фонаря.

Темнота.

Тяжелая.

Вязкая.

Злая.

Закружилась голова. Прикосновение. Как пробное касание клинка.

И сразу выпад.

Насмерть.

Виконт пошатнулся. Он падал. Падал, не осознавая падения. Время превратилось в желе. Клубничное. Просроченное.

«Вышли все мои сроки…» Космонавтам в вакууме, наверное, было легче. У них сохранялось зрение, работали тактильные ощущения, действовала память. Никитин проваливался в пустоту, где всего этого не было. Что-то мягко толкнуло в затылок. О! Затылок! Тело. Мое. Или нет?

Обрывки мыслей не давали окончательно покинуть сию скорбную юдоль.

Я? Кто Я? Маленький мальчик? Прыщавый юнец? Полный надежд парень? Зрелый мужик? Увядающий старик? Отклика не было. Пустота.

Поток энергии поднял Никитина, чувствительно приложив о стену. Вернулись ощущения. Труба. Грязная. Темно. Больно. Хорошо-то как!

Всплеск. Плохо.

Рядом умирает друг.

Это было не совсем так. Тот, кто умирал сейчас рядом, не успел стать другом. Хотя все шансы были. Были. «У вас все было». Уже нет.

Пришедший на его зов стоял между Хранителем и врагом, отдавая саму свою суть в тщетной попытке дать опростоволосившемуся парню немного времени. Времени, чтобы понять природу нападавшего,  чтобы выжить.

Никитин поднялся на одно колено. Глаза закрыть. Зрение сейчас – помеха. Противника на физике нет. Он глубже.

Счет пошел на секунды.

Касание. Что-то есть. Какой же ты… скользкий. Не успеваю. Искра жизни спутника отдавала последний жар.

«Меня зовут Линдор». Тайна истинного имени дала еще несколько мгновений.

«Так вот как гибли нефизические сущности…»  — мелькнуло в перегруженном мозгу.

Все, друзей рядом не осталось.

«Покажись, сука!»

Такого крика дренажка еще не слыхала.

В этом вопле ненависть и боль сошлись с желанием жить, наполнившись той истинно человеческой силой, перед которой пасуют даже Боги.

Враг замешкался.

Внезапно дрогнула земля. Все изменилось.

На арене появилась третья сила.

Нечто еще более чуждое, чем напавшее на Хранителя.

«Враг моего врага?» — с сомнением подумал Виконт. Новоприбывший ему крайне не понравился. Было в нем что-то…  мерзенькое.

 

Парень с трудом нащупал сигареты.

«Нефигово сходили за хлебушком».

Тело ломило как после тяжелой болезни. На ауру было страшно смотреть.

«М-да, побитый, но не побежденный».

Вдали содрогался эфир. Драка отдалялась.

«Ну, друг друга они, похоже, не любят больше, чем меня. Но все-таки, что это было???»

 

Шаг. Опереться о стену. Выдохнуть. Шаг.

Фонарь не работал. Никитин брел по трубе, не имея не малейшего представления куда. Обычно наутро, после литра водки, он чувствовал себя гораздо лучше. Свежее. Больше хотелось бегать, скакать, веселиться. Подвернулась левая нога. Больно. Но неубедительно.

Очень хотелось, чтобы кто-нибудь спросил: «Витаешь?»

Он витал.

Организм отказывался функционировать без длительного отдыха. Парень обессиленно откинулся на стенку.

Вечная проблема с физикой.

Отбросьте оковы плоти.

Это кто сказал?

Ты?

А сам?

Отряхнем его прах с наших ног. Ага.

Перед глазами проявилось незнакомое лицо мужика лет 50. Волевое. Решительное. «Эх, мечта, а не учитель». «Отряхнем? – подмигнуло лицо правым глазом. – Прах, говорю, отряхнем?»

Вольно колышется ковыль. Вольно ложиться под копыта орды. «Где цель для лука степняка?»  А с Востока наплывает тень Креста. Растут под ее сенью дома Бога. В которых не живет Бог.

Но есть еще Верные. Которых нужно спасти. А если нет спасения в тварном мире…

Посреди полутораметровой трубы наполовину в воде лежал парень, на лице которого застыла счастливая улыбка.

Он понял.

 

Прикосновение к щеке. Звуки. Много. Разных. «Фонарь работает. Хм. Кто тут у нас? Ух ты!»

Вспомнился незабвенный товарищ Сухов «Ты как здесь? Стреляли».

В наличии имелось: гордая крыса – одна штука. Грязный, раздраженный сиам – одна штука, Младший – одна штука.

— Твою же ж мать, – громко и с выражением произнес Никитин. – Ну прямо Чип и Дел спешат на помощь. А где Гаечка?

«Эй, хозяин, — отозвалось пространство. –  А я чем не подхожу?» На Виктора в упор смотрел обиженный глаз его родной крысы.

 

Открывшаяся возможность общаться с «домашним питомцем» напрямую немало порадовала. А то, что спасательная бригада знала путь наверх, довело практически до экстаза. Теперь, когда проблема возвращения разрешилась, следовало разобраться с нападением. При воспоминании об атаке Виктору не давала покоя одна деталь. Били хитро, мощно, изощренно. Но во всем этом скользила некая самоуверенность, зачастую свойственная…молодости?

«Это что же получается, на меня отроки так жестко наехали? Ну да ладно, разберемся. Все равно вопрос остается: чего они из-под меня хотели? Где я им на мозоль любимый наступил? А также что за дрянь помешала меня угробить? Мерзенькая, кстати, была дрянь. Я б с такой на одном гектаре… Невзирая на то, что она меня от «юных гопников» прикрыла. Правда, скорее всего, походя, случайно»

Хранитель поднял голову. Пришло время спросить того, кто многое знает. Но редко дает ответы.

Город.

«Ты знаешь, что происходит, где искать разгадку. Подскажи»

Свет. Ярчайший. Звезда. Под землей.

Все.

«М-да. Информативненько. Что за подземный свет? Поезд метро, блин! Не катит, интенсивность не та».

«Анфиска, солнце ты мое длиннохвостое. Глянь, че покажу»

Образ, переданный Городом, улетел к сестре нашей меньшей.

«Озадачил. Счас братьев напрягу».

Крыса канула в темноту.

Минуты убегали одна за одной. Анфиска возникла внезапно, как тень отца Гамлета.

«Есть. Есть такое».

Глаза животного встретились с глазами человека.

Ярчайшая звезда.

«Мне. Надо. К ней»

 Возле неподвижно сидящего человека стражами застыли двое зверей.

До звезды он не добрался.

На полпути Виконт вломился прямо в гущу драки.

«Те же, входит граф».

«Юные гопники» проигрывали. По всем фронтам.

При второй встрече многие моменты прояснились. Уже четко различалась структура противников (эфир, дальше вглубь, физика отсутствует как класс), улавливались принципы нападения и защиты, читались слабые места.

Дрогнул эфир, «дрянь» осталась один на один с последним членом «юных гопников». Нет. Не членом.

Пора было вмешаться. Ибо накопилось вопросов. А с «дрянью» общаться не тянуло.

Хранитель ударил. Хитро. Через астрал. С переподвыподвертом.

Фига себе! Тварь оказалась весьма непростой, неслабой…

В общем, через время они разошлись как два равных по силе хищника, встретившихся на нейтральной территории. На недобитого «гопника» тварь уже не покушалась. Кстати, о члене. Спасенный оказался женского полу. Хотя какая разница для эфира?

«Где же твое физическое тело, маленькая?»

Голос, раздавшийся в голове, сочился надменностью:

«Зачем ты, мартышка, спасла Человека?»

«Опа, заявочки. Откуда ж ты такая вылезла?»

«Ты, называющая себя Человеком, что ты знаешь о нас, людях?»

«Грязь, ненависть, злоба, подлость, предательство».

«Ты забыла любовь, дружбу, взаимовыручку, понимание. Расскажи, откуда взялись такие, как вы?»

Крест. Надвигающийся,  угрожающий. Подземные тоннели. Открытие Сердца Земли. Величайшего источника энергии. Под его лучами истончается исчезая физическое, отдавая себя для долгой жизни тонких тел. Уходит злоба, с годами через познание, заменяясь мудростью…

«Маладца, Велесов волхв, таки вытянул поверивших!»

«Где же твоя мудрость? Отчего в нас, людях, ты видишь лишь одну сторону медали, темную?»

«Что такое медаль?»

«Неважно. Вы посвятили себя познанию? Что же ты не желаешь познать тех, кто сохранил то, от чего вы отказались?»

«Я еще не совсем взрослая… А вы хотите уничтожить Стража!»

«Что такое Страж?»

«Лучащийся Камень, Сердце Земли. Полетели, покажу!»

Никитин не ожидал, что когда-нибудь увидит вблизи Солнце. Солнце, на которое можно смотреть, не опуская глаз (пускай эфирных). Переливы энергии, водопадом ниспадающие по всем планам, затем уходящие туда, куда нет пути человеку. Цвета, заставившие радугу поблекнуть от зависти.

«Здесь сердце их цивилизации. Без Камня волхву ни за что не удалось бы несколько сотен людей перевести на эфирный план. И все эти столетия Страж питал их, поддерживая жизнь»

«Спасибо, это невероятно.… А с чего ты взяла, что мы хотим его гибели?»

«Двуликий сказал, что вы не остановитесь».

«Кто сказал???»

Крепкий, дорого одетый мужчина с чуть тронутыми сединой висками быстро шагал по тропке, ведущей от Выдубичской развязки. Его не смущал ни легкий осенний дождик, поливающий костюм…

«Ясненько. Старый знакомец. Гляди, как он обычно действует… (посмотри, во что он превращает молодых, посмотри). Идея его Братства Ищущих – вытащить самое гадкое из нутра человека. Всю мерзость, грязь. Выдоить душу, извратить ее. Смотри дальше… Серж был моим лучшим другом. Хорошим парнем. А потом связался с этим… Двуликим. Я называю его: Темный. Он умеет и любит говорить. Кажется, что если сделать по его, будет лучше. Но становится только хуже. Он хочет дурного не только людям. Городу, из которого вы родом, грозит опасность. Он хочет пустить сюда Мрак. Не нужно слушать его ложь. Нужно смотреть самой. Посему предлагаю, давай-ка выпьем и рассудим трезво…»

«Что такое выпьем?»

Как все запущено!!!

«А не могла бы ты попросить кого-нибудь из старших…»

 

Хранитель искал встречи. Эфирной тенью скользил он над киевскими улицами,  постепенно приближаясь к Славутичу. «Я скоро ногами разучусь ходить с вашими эфирными цивилизациями».

Днепр.

Вниз.

Еще.

Зрелище было нетривиальным. Мало кто созерцал великую реку снизу, из-под русла. Пускай не на физическом уровне. Медленно прокатывались над головой величественные валы, по-прежнему полные жизни. Несмотря на все усилия человека.

– Ты просил о встрече, – раздалось в голове. – Я здесь.

Епрст. Как вы… тихо, уважаемый. Знаете, кто я?

— Конечно. Мы уже виделись, правда, это было чуть раньше. Люди наверху еще не пересели на эти забавные механизмы из руды. Им хватало лошадиных сил. Да и ты был немного другим, Хранитель Киева.

— Ну да, троллейбусом. Ладно. Метрострой скоро доберется до Камня. Что будет, если его повредят?

– Мы не сможем получать энергию для жизни. Потому скоро уйдем. Ах да! Повреждение Стража отзовется на всех планах. Людям тоже не поздоровится.

— Вы сможете перенести Звезду в другое место? С пути проходчиков?

— Перенести??? В  физическом теле?!! Ху-м. Смелая мысль. Попробовать можно. Но нам нужно время.

«Если он сейчас скажет, что «время» это лет 100, я застрелюсь. Куплю на черном рынке водяной пистолет и застрелюсь. Насмерть».

— Ну, мы все-таки не энты. За 13 оборотов светила справимся.

— Фу-х! Ну, слава яйцам. Строители доберутся до Камня дней через пять. Мне нужно будет их подзадержать. Скажи, а Велесов Волхв, он где сейчас?»

— Ушел. Сказал, что его помощь нужна другим. Я не чувствую его. Кстати, спасибо тебе за идею. Придумает же, в физическом теле. Ху-м!

«А говорил, не энт…»

 

Никитин проводил взглядом счастливого рыбака, гордо несущего почти 30-сантиметрового леща. Есть еще рыба в реках, есть. На Набережной было людно. Теплый осенний вечер, один из последних в этом году, как магнитом тянул гуляющих к воде.

«Эфирные полеты, это, конечно, сильно, но с прогулкой ножками ничто не сравнится». Парень неторопливо брел вдоль воды, ожидая знака. Нужна была помощь, а просить ее имело смысл в правильном месте. По понятиям.

Остался позади памятник мудрым братьям (и сестре их). Незаметно рассосались шумные свадебные кортежи (демографический кризис, демографический кризис, а по количеству брачующихся и не скажешь). Уже минут пять навстречу не попадалось ни единого человека. Порыв ветра. Зародыш шума со стороны реки. Поворот головы.

«Эх, жаль, фотик дома оставил, – подумал парень, — операторы NGO удавились бы от зависти». Он остался единственным, увидевшим это.

Гладь реки раздвинулась под мощным напором.

Сперва показалась морда. Все происходило очень медленно, такое впечатление, что главный герой хотел, чтобы действо рассмотрели в подробностях.

Усы.

Отлив чешуи.

Выше.

Выше.

Выше.

Огромный сом вырвался из воды, казалось, отринув земное притяжение, позабыв, что он рыба, а не птица, устремляясь ввысь.

Вверх.

К голубому, безоблачному небу.

Не в надежде поймать убегающего котика, как меркантильные белые акулы. Нет. В стремлении показать себя миру. Каждую чешуйку, каждый блестящий сантиметр своего трехметрового тела.

Отрыв от воды.

Гигантская рыбина, патриарх Днепровских омутов на миг зависает в воздухе, а затем изящно, по-дельфиньи возвращается домой.

Всплеск.

«Спасибо, ты очень красивый».

Знак был получен.

«Ой, ты, сестра Лыбедь, батюшка Славутич», — всплыло в голове.

«Помоги, – парень всмотрелся в ленивые волны, — им нужно время. Всем нам нужно время. Нельзя дать повредить Стража. Я, Хранитель Киева, прошу об услуге.

Капли ласкают. Земля тверда. Камень несокрушим. Но я знаю силу, точащую камень. Вода, мать всего живого, пришла пора обратиться к твоей мощи».

Под землей капля за каплей собирались в тоненькие струйки. Затем попался водоносный пласт, дело пошло живее.

Земля тверда, но вода всегда найдет лазейку. Тем более, когда она ведома сильной волей.

Струйки собирались в ручейки, затем в подземную реку.

Когда поток пробил стену строящегося тоннеля метро, в нем не было ничего от ласковой капели.

«…на столичном радио новости. Неожиданные проблемы у метростроя. Прорыв подземной реки задерживает работы на теремковской линии. По информации пресс-службы подземки, на отвод воды уйдет 5-7 дней. А теперь слово спортивному комментатору…»

Прошло тринадцать дней.

Он спал. И видел сны.

Высокие тонкие шпили домов. Красивые неглупые люди, у которых нет нужды рвать глотки ближним за еду и кров. Лишь тот, кто не заботится о куске хлеба, может подумать о душе. Они могут.

Город солнца.

Желанный.

Манящий.

Но наступает закат, блекнут краски в наступающей тьме, наружу выползает людская грязь. Во тьме забыты дружба, любовь, понимание. Царят злоба, гордыня, безразличие, пресыщение.

Более духовно развитый попирает развитого менее. Комитет Глобальной Безопасности (духа)  неуничтожимый, как Лернейская гидра, приступает к делу. Вновь возле ажурных башен, в ночной тиши, хлопают двери черных мобилей…

 Лишь лучи Солнца дарят надежду. Но скоро опять опустится тьма.

— Видишь, как оно бывает. С идеальными городами в том числе. Погляди на результат своего безраздельного доверия к людям. Оно же их губит…

— Я сплю?

— Спишь. И видишь сны. Мару. Иллюзию. А в ней то, к чему стремишься. То, к чему это приведет. Благими намерениями… Людям нужна сильная рука. Нельзя пускать их развитие на самотек. Иначе Оруэлл покажется детским лепетом. А ты Приведшего монголов заслушался. Тот еще был демократ, скажу по секрету. Мордор, Гондор. Пустые слова. Демагогия!

— Ты мой сон?

— Сон, сон. Кто спит – обедает.

На журнальный столик опускается бокал с коньяком.

— Забыл, что во время кризиса нужен сильный лидер? Тот, кто возьмет ответственность за людей, которые ну никак не прекратят свинячить, на себя. А сейчас как раз кризис, уж поверь мне, такой, какого давно не видали. Вот тебе, например, ответственность не шибко по нутру, я неправ? А теперь домашнее задание. Весь ли мир готов признать Киев духовным центром Земли? Или есть еще претенденты на эту непыльную вакансию? Стремясь уничтожить меня, плоть от плоти этого Города, не лишаешь ли ты его обороны от остального мира? Кстати, ты не забыл о тех, кто так любит кушать наших маленьких эфирных друзей?

Виктор рывком сел на кровати. Нашарил выключатель.

На журнальном столике, рядом с «Возвращением Короля», медленно исчезал запотевший круг от бокала.

Глубоко под землей шевельнулись, пробуждаясь, силы, дремавшие уже много столетий. Страж, преграждавший им путь наверх, наконец, исчез.

Они были голодны.

Виктор Никитин, из неопубликованного:

Город Вечного сна

                                   Город, закрытые ставни

Памяти Мертвого Города

 

«…Понимаешь, я собираю городские легенды…»

«Легенды, говоришь…»

 

Прохладно, однако… Еще лето, а уже холодно. Так, еще пять минут. Черт, что же он имел в виду? «Тебя ждет встреча с давно ушедшим. Это будет жемчужиной твоей коллекции…». Старый хрен. Торчи тут, мерзни… Мрачная улочка, давит, зато в кабаке шарманка орет как недорезанная.

«Город сна, Улица сна, ветер гонит опавшие листья…»

Странно, чего это они Шуфутинскому допеть не дали. Тяжелым молотом рухнул последний удар «Биг-Бэна» с Майдана.  «Легенды, говоришь…» — усмехнулась ночь.

«Город Тьмы, улица Тьмы, сон как уход от зимы… Город войны…»

Отзвуком последнего боя выключенных часов отрезало музыку из кафе и свет по всему Спуску.

«Фига себе, пар изо рта идет. Сколько же сейчас градусов?.. Вот такое хреновое лето… И листья пожелтели… «…Жухлая повесть листьев…» «…Сегодня ночь воспоминаний…»

Перекошенные развалины домов стали глубже и чернее. Мертвый Город. «Город Сна, Улица сна, вечность тесна и пуста». Несколько шагов вниз по улице. Острое чувство: с этой минуты ты не один. Что-то появилось в окрестных домах, не ожило, а именно появилось. Мягкое свечение заставило оглянуться. От руин домов Андреевки повеяло холодом. Город. Мертвый Город.

«Тень переломленных улиц подарила Леди Зима…»

 

«Ты вернулся».

Слова вкрадчивым морозцем пробрали тишину.

«Кто здесь?»

«Ты забыл меня, малыш? Полно, ВСПОМИНАЙ!»

«Тужтесь… Еще… Хорошо… У вас мальчик, милая. Крепкий и здоровый. Поздравляю».

«Сережа, немедленно отойди от окна, зима на дворе, простынешь… Сынок, какой дядя с тобой разговаривал? Дух? Сынок, духов не бывает. Не плач, у нас будет новая квартира, у тебя отдельная комната… Ну чего он ревет, дорогой?…»

Вспышка.

«Полный бред! Какие враги народа?! Отличные офицеры! В армии бардак! Напортачили, умники! Сергей, успокойся, в правительстве умные люди, разберутся… Длинный звонок вырывает из тревожного сна. Четыре часа утра. Серые тени в дверном проеме. «Комкор Петров, вы арестованы…»

Вспышка.

«Милый граф, я буду сегодня в полночь в вашем особняке на Воздвиженской… Шорох падающей одежды, длинный протяжный стон, сплетенные тела на шелковых простынях… «Серж, попробуй, что я нашла сегодня в одной испанской винной лавке. Лучшего ты не пробовал за всю жизнь… Покачнулась комната, зазвенел разбиваясь бокал. Стук удаляющихся каблучков…»

Вспышка.

«Эй, боярин, отворяй! Грамота от князя! Совет у него, зовут немедля! Открываются ворота, слышен приглушенный хрип привратника и топот десятка ног. Блеск меча, рукоять скользит от крови, рычание и хрип…» Вороны кричат.

«Вечность дна, вселенная дна, люди устали от сна…»

«Вспомни, какой сегодня день, малыш…»

Хватит… прекрати… я… помню.

«Только играет и пляшет война, одна…»

Вспышка.

Крик женщин, лязг мечей, стоны умирающих… и ощущение переполняющей тебя силы. Войска непобедимого кагана вливались в разбитые ворота. Юный наследник вождя стремглав мчался вверх по молодому Городу. Тонкая девичья фигурка прижалась к стене дома. Конь заступает свет, скалятся зубы всадника, протягивается рука. Прыжок, и полоснув по пальцам засапожником, девушка бросается в сторону. Тонкий свист и кочевник с сожалением слизывает кровь, бегущую по руке. Конь подходит к лежащему телу. В нем еще теплится жизнь. «Будь ты проклят, пес. От всех матерей, жен и дочерей русских не будет тебе покоя…Не забудешь ты этот день и это место…» Конь переступил через тело, а молодой каган, пожав плечами, бросил саблю в ножны. У него было много дел. Стрелу пронзившую его горло через минуту, он не увидел…

«Город Сна, Улица сна, свет фонарей переломлен до дна…»

—          Сегодня тот самый день, молодой каган. Я ждал тебя.

—          Дух Мертвого Города! Что тебе за дело до смертных и их проблем?

—          Я не так давно Дух Мертвого Города. Ты здесь, чтобы платить по счетам.

—          Не то время, повелитель развалин и властелин крыс, не то время…

—          Мне даже немного жаль тебя, малыш. Ты оказался не в том месте и не тогда, когда нужно. А девочка-ведунья не захотела играть по правилам.

Вспышка.

«Вороны, кричат».

Пляска теней, бешеный бег в никуда, ужас и боль. Все, кому верил, — предали, все, что любил, —  исчезло,  все, кого знал, – враги. Нет знаний, нет разума, нет чувств, нет умений, нет личности. Почти. Камнем падают слова: «Ты проклят, пес. От всех матерей, жен и дочерей русских не будет тебе покоя…»

 

Мертвый Город накрыла тишина, окутав дрожащим маревом стены домов. Внезапный стон, вздох, всхлип.

Содрогнувшись, Мертвый Город стал окончательно Мертвым. Ветер развеял саван тумана, открыв погребальный костер Луны.

Только далеко-далеко, на самой окраине родившийся несколько часов назад мальчик грезил во сне:

«Время такое было,  Дух. Страшное, но великое. Что жизнь человечья была, Дух – тлен. Что Города великие были, Дух – прах. Что религии судьбоносные были, Дух – легенды. Что сам ты БЫЛ – и чем ты стал, Дух. Спасибо этой девочке, Дух. За то, что связала меня с этим местом, с этим Городом, с этой землей. Я заплатил по своим счетам, Дух. Теперь твой черед».

А над Городом все громче и громче кричали вороны.

«Только холодная Леди Зима Лед поднимает одна. Со дна…»

Восьмая глава тут http://perekat.kiev.ua/?p=5353

десятая (финальная) http://perekat.kiev.ua/?p=5448